Страх Мудреца - Страница 370

К оглавлению

370

- Вы будете нуждаться в них обоих.

Это будет холодная ночь. - Я обернул мой шаед вокруг меня и лег прямо перед палаткой.

Я не хотел, чтобы Элл пошла ночью и заблудилась или поранилась.

- Вам не будет холодно?

- Со мной все будет хорошо, - сказал я.

Я устал достаточно, чтобы уснуть даже на скачущей лошади.

Я устал достаточно, чтобы уснуть даже под скачущей лошадью.

Крин убрала голову обратно в палатку.

Вскоре я услышал, как она закуталась в одеяла.

Затем все затихло.

Я вспомнил испуганный взгляд на лице Отто, когда я перерезал ему горло.

Я слышал слабо сопротивляющегося Аллега, проклинающего меня, когда я вытащил его из фургонов.

Я вспомнил кровь.

Она чувствовалась на моих руках.

Загустевающая.

Я никогда не убивал никого так до этого.

Не так хладнокровно, не так близко.

Я вспомнил, какой теплой была их кровь.

Я вспомнил, как заплакала Кети, когда я преследовал ее через лес.

- Это были они а не я! - Кричала она истерически.

- У меня не было выбора.

Это были они, а не я!

Я долго не мог уснуть.

Когда я наконец заснул, сны были еще хуже.

Глава 134
Дорога на Левиншир.

Мы плохо наверстали время на следующий день, так как Крин и я были вынуждены вести трех лошадей и кроме того Элл.

К счастью, лошади хорошо вели себя, как и должны быть подготовленные Эдема лошади.

Если бы они были, как непредсказуемая дочь бедного мэра, мы никогда бы не добрались до Левиншира вообще.

Несмотря на это, лошади были едва ли не большей проблемой, нежели были полезны.

Глянцевый чалый, в частности, любил уходить попастись в подлесок.

Три раза сегодня мне пришлось вытаскивать его, и мы были раздражены друг другом.

Я назвал его Репейник по очевидным признакам.

В четвертый раз, когда я должен был вытащить его обратно на дорогу, я всерьез собирался прирезать его, чтобы избавить себя от проблемы.

Я не сделал этого, конечно.

Хорошая лошадь это тоже, что и деньги в твоем кармане.

И было бы быстрее ехать обратно в Северен, чем идти всю дорогу.

Крин, и я делали все возможное, чтобы поддерживать с Элл разговор, когда мы шли.

Это видимо немного помогало.

А когда приходило время нашего обеда, она казалась почти осознает, что происходит вокруг нее.

Возможно.

У меня появилась идея, когда мы готовились отправиться снова после обеда.

Я привел нашу серую пятнистую кобылу туда, где стояла Элл.

Ее золотистые волосы составляли один большой спутанный клубок и она пыталась запустить одну руку сквозь них, а ее глаза блуждали вокруг, постоянно отвлекаясь, как если бы она не совсем понимала, где она.

- Элл. - Она повернулась взглянуть.

- Ты знакома с Серохвостой? - Я указал на кобылу.

Слабое и испуганное покачивание головой.

- Мне нужна твоя помощь, чтобы вести ее.

Ты когда-нибудь водила лошадей раньше?

Кивок.

- Она нуждается, чтобы о ней заботились.

Можешь ли ты сделать это? - Серохвостая посмотрела на меня одним большим глазом, как бы давая мне понять, что она нуждалась в ведущих настолько, насколько мне нужны были колеса, чтобы ходить.

Но затем она немного наклонила голову и по-матерински ткнулась ею в Элл.

Девушка протянула руку, чтобы погладить ее нос чуть ли не автоматически, а затем взяла у меня вожжи.

- Вы думаете, что это хорошая идея? - спросила Крин, когда я вернулся собирать других лошадей.

- Серохвостая нежна, как овечка.

- Просто потому, что Элл глупая, как овца, - лукаво сказала Крин, - не делает их хорошей парой.

Я улыбнулся на это.

- Мы посмотрим, как они сближаются час или около того.

Если это не сработает, значит не сработает.

Но иногда лучшая помощь человеку это дать ему помочь кому-нибудь еще.

***

Поскольку я плохо выспался, сегодня я устал вдвойне.

Мой живот был раздражен, и я чувствовал его, как будто посыпанным песком, будто кто-то ободрал первые два слоя моей кожи.

Я почти поддался искушению подремать в седле, но я не мог заставить себя ехать верхом, в то время как девочки шли пешком.

Таким образом, я брел вперед, ведя лошадь и покачиваясь на ногах.

Но сегодня я не мог впасть в удобный полусон, который я предпочитал использовать при ходьбе.

Меня мучали мысли об Аллеге, интересно, если он был еще жив.

Я знал из времени, проведенном в Медике, что рана живота, которую я нанес ему, была фатальной.

Я также знал, что это медленная смерть.

Медленная и мучительная.

При правильном уходе она может продлиться полный спан дней, прежде чем он умрет.

Даже один посреди неизвестности, он мог жить в течение нескольких дней с такой раной.

Неприятных дней.

У него будет нарастать лихорадка, когда инфекция попадет внутрь.

Каждое движение будет разрывать рану и открывать ее снова.

Он также не мог ходить на своей хромой ноге.

Так что, если он захочет двигаться, ему придется ползти.

К настоящему времени он уже страдает от голода и сгорает от жажды.

Но не умрет от жажды.

Нет. Я оставил поблизости полный бурдюк воды.

Я положил его с его стороны, когда мы уходили.

Не из доброты.

Не сделать его последние часы более терпимыми.

Я оставил его потому, что я знал, что с водой он будет жить дольше, а страдать больше.

Оставление ему бурдюка с водой было самой страшной вещью, которую я когда-либо делал, и теперь, когда мой гнев испепелился, я пожалел об этом.

Я задавался вопросом, как долго он проживет из-за этого.

370